Чирятьев М.Н.

I. Наука в поисках единства

Двадцатый век ознаменован стремительным развитием научных достижений.
Характерной особенностью эпохи стало существенное расширение границ познания, как в микро-, так и в макромире. Совершенствование физических исследований позволило людям не только «взглянуть» на молекулы, атомы и субатомные частицы, но и начать искусственно конструировать вещество: создавать частицы, получать новые изотопы и осуществлять молекулярную сборку.
Космическое пространство стало объектом пристального внимания приборов. Открывались новые небесные тела, созвездья, галактики. Летательные аппараты достигли других планет, и человек вступил на поверхность Луны. «Черные дыры», нейтронные звезды, странствующие кометы удивляли исследователей. Эксперименты ученых соперничали с изощренной фантастикой писателей.
Границы материи и энергии стали, в представлении ученых, относительными, а вещество, волна, поле, частица — все более взаимообусловленным. Квантовая физика «заставила нас взглянуть на мир не как на коллекцию физических объектов, а как на сложную сеть взаимоотношений различных частей единого целого» (Ф.Капра «Дао физики»).
Физики поняли, что «естественные науки не просто описывают и объясняют явления природы; это часть нашего взаимодействия с природой» (В.Гайзенберг «Физика и философия»). Наблюдатель природных процессов становится непременным их участником и сама Вселенная «в каком-то непредвиденном смысле» стала «участвующей Вселенной» (Уилер).
Произошел качественный скачок в сближении современной физической картины мира с представлениями восточной философии веданты, буддизма, даосизма. Особенно это проявилось в оценке включенности сознания (участника — наблюдателя) в процессы информационно-энергетических преобразований взаимосвязанных явлений природы.
То же наблюдается в социальных отношениях. Все большее значение для современной цивилизации приобретают развитие средств коммуникации и способов передачи, обработки и хранения информации, а также — усовершенствование транспортных средств и поиск новых источников энергий. По сравнению с прошлым веком, ограничения пространственно-временных масштабов наших взаимодействий стали очень относительными. События в одной части планеты быстро отзываются в других ее частях. Динамичность событий достигает небывалых скоростей, и то, что раньше происходило за столетия, сейчас происходит за десятилетия.
Природные и социальные явления все сильнее показывают свою взаимозависимость. Очевидным это стало после возникновения экологических нарушений и катастроф, угрожающих самой жизни. С одной стороны развитие наук содействовало интеграции знаний, с другой — самоцельному росту человеческой цивилизации, в которой чрезмерная рационализация, прагматизация и бездуховность методов научного подхода к природе и обществу привели к болезненным процессам, разрушающим многоуровневую иерархическую систему биосферы. Войны, эпидемии, рост преступности, межнациональная рознь, экологические катастрофы и демографические напряжения явились результатом игнорирования основных законов развития.
Как реакция на подобные процессы распада возникают новые целостные, космичные по широте мысли картины мира — теологическая теория ноосферогенеза Тейяра де Шардена (опирающаяся на Всемирного Христа — «синтез Христа и Вселенной») и научное учение В.И.Вернадского о биосфере и ноосфере (близкое по концептуально-философским позициям буддизму и адвайта - веданте).
Качественный скачок от механической, дискретной научной картины мира к живому единству Биосферы преподнес великий урок человечеству. Восхождению к новому знанию сопутствовали раскаты надвигающейся 2-й Мировой Войны. Научная этика не выдержала испытания, и путь к единству после открытия атомной энергии был омрачен ужасом Хиросимы. Но именно в это время В.И.Вернадский, который тоже занимался разработкой атомного оружия, благодаря своей высокой культуре и духовной чистоте оказался способным пробить устои старого мышления. А через полвека после него, другой ученый, создатель водородной бомбы, А.Д.Сахаров дал новый пример нравственной силы, оказавшейся способной противостоять тоталитарной идеологии.

II. Борения искусства

Ситуацию усугубило состояние искусства, в котором, как и в науке, поляризация сил отчетливо стала проявляться со второй половины прошлого века.
Стремления к синтезу искусств, начавшиеся еще у Ст.Малларме, достигли высот в музыкальной драме Р.Вагнера, окрасились новым качеством в мистериальном творчестве символистов. Теургическое звучание соборности в искусстве, как своеобразное эхо сакральной эллинской поэтики, проявляется в творчестве теоретика символизма Вячеслава Иванова. Опыт слияния живописи и музыки с проникновением в надземные сферы явил М.К.Чурленис, а живописи и поэзии — Максимилиан Волошин. Блестящим выразителем этих синтетических мистериальных стремлений, в творческой глубинной свободе средствами искусства, созидающим новые миры, стал А.Н.Скрябин. Музыка, хоровое пение, свет, цвет, поэзия, философия сливаются в его творчестве в грандиозное действо, выводящее нас за границы отдельных искусств, насыщая реальность пластикой светоносных форм тонкой живой материи сознания.
Импрессионизм в искусстве стал своеобразной развилкой двух путей. Пути синтеза, выводящего видимости воплощенного вещества из звучащей цветосветовой ткани праформ и второго, противоположного аналитического пути распада вещества. В последнем случае привычные устойчивые предметные формы стали размываться, утрачивать свою четкость.
Следующими шагами к расчленению органичности, стали кубизм и футуризм. Описывая кубизм Пикассо, Н.А.Бердяев с горечью констатирует: «Пропала радость воплощенной, солнечной жизни. Зимний космический ветер сорвал покров за покровом, опали все цветы, все листья, содрана кожа вещей, спали все одеяния, вся плоть, явленная в образах нетленной красоты, распалась. Кажется, что никогда уже не наступит космическая весна, не будет листьев, зелени, прекрасных покровов, воплощенных синтетических форм... Совершается как бы таинственное распластывание космоса... Все более и более невозможно становится синтетически-целостное художественное восприятие и творчество. Все аналитически разлагается и расчленяется. Таким аналитическим расчленением хочет художник добраться до скелета вещей, до твердых форм, скрытых за размягченными покровами. Материальные покровы мира начали разлагаться и распыляться и стали искать твердых субстанций, скрытых за этим размягчением. В своем искании геометрических форм предметов, скелета вещей Пикассо пришел к каменному веку. Но это — призрачный каменный век» (Н.Бердяев «Пикассо»).
Футуризм еще больше дематериализует плоть и угнетает дух. «Это сплошное нарушение черты оседлости бытия, исчезновение всех определенно очерченных образов предметного мира... В искусстве футуристическом стирается грань, отделяющая образ человека от других предметов, от огромного машинизированного чудовища, именуемого современным городом... Человеческий образ исчезает в этом процессе космического распыления и распластовывания. Футуристы хотели бы с пафосом добить и испепелить образ человека, всегда укреплявшийся отделенным от него образом материального мира. Когда зашатался в своих основах материальный мир, зашатался и образ человека. Дематериализирующийся мир проникает в человека, и потерявший духовную устойчивость человек растворяется в разжиженном материальном мире. Футуристы требуют перенесения центра тяжести из человека в материю» (Н.Бердяев «Кризис искусств»).

III. Распад и синтез

Итак, мы наблюдаем очередной этап борьбы Хаоса с Космосом, материи и духа, распада и созидания, механизма и организма, условного конструктивистского быта и свободного творчества жизни, цивилизации и Культуры.
В истории периоды распада сменялись периодами утверждения синтеза, и величайшие подвижники в разные времена манифестировали вехи созидания в искусстве, науке и жизни. Вот, что писал Джордано Бруно: «Ты свершаешь восхождение от беспорядочного многообразия к раздельному единству. Целое и единое надо создавать из составных частей и множественности, как бы бесформенной. Подобно тому, как кисть руки, в сочетании с рукой, стопа — с ногой, глаза — с лицом становятся гораздо более познаваемыми, когда они соединены, чем когда они берутся изолированно, точно так же, когда мы рассматриваем в связи между собою и в единстве отдельные составные части вселенной, представляющиеся как бы обособленными и лишенными порядка, — то найдется ли что-либо, чего мы не сможем познать, запомнить и подвергнуть воздействию?» (G. Bruno scripta. Ed. A. Fr. Gfrorer).
Но в наше время масштабы этой борьбы распада и синтеза принимают планетарный размах и доходят в своей вертикальной составляющей до основ бытия, до глубинных пластов сознания. Подобный процесс вместе с великими опасностями разрушения открывает и небывалые возможности освобождения духовных синтезирующих сил. «То, что происходит с миром во всех сферах, есть апокалипсис целой огромной космической эпохи, конец старого мира и преддверие нового мира... Нынешняя мировая война, — писал Н.А.Бердяев, — начата Германией как война футуристическая. Футуризм из искусства перешел в жизнь и в жизни дал более грандиозные результаты, чем в искусстве. Футуристические приемы ведения войны были предписаны Германией всему миру. Нынешняя война — машинная война. Она — в значительной степени результат возрастающей власти машины в человеческой жизни... Поистине в космической жизни совершается духовная война и идет борьба за величайшие ценности. И лишь духовной войной человечество и народы могут быть спасены для новой жизни. Материальная война есть лишь выявление духовной войны. И вся задача в том, чтобы в этом мировом вихре сохранились образ человека, образ народа и образ человечества для высшей творческой жизни» (Н.Бердяев «Кризис искусства»). Манифест футуризма, провозглашенный Маринетти в Италии, там, где некогда бил животворный источник Знания и Красоты, стал варварским вызовом великой европейской культуре.

IV. Энергия Культуры

Сущностным критерием упадка, барометром, предсказывающим надвигающиеся грозные перемены, является состояние Культуры. Только перед лицом глобальных проблем человечество все более сильно стало чувствовать и осознавать целостность, единство, а также и хрупкость этого мира. Разрушения в культуре явились показателем трагической разобщенности природно-космических, социально-исторических и психофизиологических начал самого человека. Это стало приводить к отчужденности человека, вытеснению его машинной механической цивилизацией. В самой природе Культуры изначально заложено единство, ибо Культура создается на основе наиболее просветленных слоев одухотворенного сознания.
Опираясь на опыт мыслителей-космистов, попытаемся прояснить природу Культуры. Она возникает с появления сознательных форм вещества в биосфере. Качественный этап становления культуры, как среды формирования ноосферы, определяется преобладанием сознательной творческой деятельности человека.
Пользуясь научной терминологией космистов, можно считать, что энергия разумной человеческой деятельности за многие века эволюции участвовавшая в преобразовании природы, создала новую, тонкую оболочку Биосферы, которая в высших своих проявлениях выступает в формах «духоматерии». Именно эта наиболее одухотворенная материя и создает живую ткань культуры.
В.И.Вернадский, базируясь на введенном им понятии «биогеохимическая энергия», пытался приблизиться к описанию возникновения культурной реальности через градацию эволюционирующих состояний этой энергии: «Эта новая форма биогеохимической энергии, которую можно назвать энергией человеческой культуры или культурной биогеохимической энергией, является той формой биогеохимической энергии, которая создает в настоящее время ноосферу». (В.И.Вернадский «Философские мысли натуралиста. М. «Наука» 1988. стр. 131-132.). И далее: «Создание на нашей планете культурной биогеохимической энергии является основным фактором в ее геологической истории. Оно подготовлялось в течение всего геологического времени. Основным, решающим процессом здесь является максимальное проявление человеческого разума. Но по существу это неразрывно связано со всей биогеохимической энергией живого вещества». (В.И.Вернадский, там же, стр. 133-134.). Носителями и выразителями этой энергии являются люди: «В мире реально существуют только личности, создающие и высказывающие научную мысль, проявляющие научное творчество — духовную энергию». (В.И.Вернадский «Избранные труды по истории науки». М. Наука. 1981., с.231-233).
Ради справедливости нужно отметить, что при всей своей гениальности В.И.Вернадский, создав основные черты новой картины мира, тем не менее, не смог преодолеть качественный барьер, отделяющий старую парадигму от новой. Этим барьером, к «взятию» которого Вернадский подошел вплотную, является ответ на вопрос об энергетической природе мысли. Вернадский пишет, — «Здесь перед нами встает загадка. Мысль не форма энергии. Как же может она изменять материальные процессы? Вопрос этот до сих пор научно не разрешен. Его поставил впервые американский ученый, родившийся во Львове, математик и биофизик Альфред Лотка. Но решить его он не мог. Как правильно сказал некогда Гете (1749-1832), не только великий поэт, но и великий ученый, в науке мы можем знать, только, как произошло что-нибудь, но не почему и для чего». (В.И.Вернадский «Несколько слов о ноосфере». Цит. по кн. Русский космизм. М.1993. с.309).
Не случайно В.И.Вернадский вспоминает здесь Гете, ибо логики научного аппарата обобщений не достаточно для этой загадки создателю учения о Биосфере и Ноосфере. Для разрешения вопроса, без ответа на который, не понять жизненную природу и саму суть возникновения организма Ноосферы, Вернадский, может быть подсознательно, обращается к духовному синтезу гения Гете. В одной из своих работ, Вернадский даже отмечал его удивительные способности, которые, тоже являлись результатом деятельности высокоразвитой психической энергии. «Мы увидим, что Гете чувствовал природу, как живую, — писал В.И.Вернадский. — Природа для него была область жизни, т.е. биосфера. За пределы биосферы можно выходить только мыслью и взором — взором и мыслью в звездное небо, мыслью в недра планеты. Пантеистическое чувство, охватившее Гете, конкретно не выходило за пределы биосферы. В одном месте своих сочинений Гете указывает о своем переживании: находясь на гранитной вершине Брокена на Гарце через гранитную почву, на которой он стоял, он чувствовал излияние на него внутренности ядра планеты». (В.И.Вернадский. Избранные труды по истории науки, «Мысли и замечания о Гете как натуралисте», М. Наука, 1981.с. 264). И далее он отмечал: «Гете — синтетик, а не аналитик, великий художник, чрезвычайно ярко чувствовал единство — целое природы, т.е. биосферы, как в ее целом, так и в отдельных ее проявлениях. Это ярко сказывалось в течение всей его долголетней жизни. Очень характерно для Гете, что его целое не было механически прочным, как мог проявляться современникам мир всемирного тяготения. Это было вечно изменчивое, вечно подвижное, в частностях неустойчивое равновесие, не механизм, а организованность». (Там же с.286. 1938-(1944) г.).
Можно утверждать, что В.И.Вернадский давно мучился разрешением этого вопроса об энергетической природе мысли. Не случайно он обращался за советом к восточной философии буддизма и веданты. Известный буддолог, Ф.И.Щербатский, друг В.И.Вернадского, так отвечал ему в одном из писем: «То, что Вам нужно, т[о] е[сть] «биохимическая энергия», вероятно, соответствовала бы индийскому понятию о карме; это всеобщая пружина бытия, Бергсоновской elon vital.» (Письмо Ф.И.Щербатского — В.И.Вернадскому <Тверь>, 30 июля 1931 г. ААН. Ф.518, оп. 3, д. 1896, лл. 8-9. Автограф). Кроме этого принципиальным в понимании природы мышления самого Вернадского является его уважение к высшей форме философии всеединства Адвайта - Веданте, знания о которой он почерпнул, знакомясь с трудами Свами Вивекананды. Важно отметить, что обращается он к этой религиозно-философской системе в контексте, характеризующем энергетические проявления мысли: «Созданная в течение всего геологического времени, установившаяся в своих равновесиях биосфера начинает все сильнее и глубже меняться под влиянием научной мысли человечества. Вновь создавшийся геологический фактор — научная мысль — меняет явления жизни, геологические процессы, энергетику планеты... Прежде всего, это видно в том, что ходу научной мысли свойственна определенная скорость движения, что она закономерно меняется во времени, причем наблюдается смена периодов ее замирания и периодов ее усиления. И в новой, и в старой индусской мысли есть философские течения, ничем не противоречащие нашей современной науке (меньше ей противоречащие, чем многие философские системы Запада), как, например, некоторые системы, связанные с Адвайта - Ведантой» (В.И.Вернадский «Размышления натуралиста». М., 1977.С.111).
Вместе с этим, мы можем видеть, что и такие мыслители, как П.А.Флоренский (Представления о Пневматосфере), А.В. Сухово-Кобылин (Учение «Всемира»), Н.А.Бердяев и особенно Е.И. и Н.К.Рерихи, приближались в своих исканиях к пониманию природы Культуры. Родственность их взглядов состоит в понимании того, что Культура животворит благодаря особой духовной энергии, исходящей преимущественно из сердца и несущей утонченные качества синтеза. Рассудок силен логикой анализа и в этом его вклад в построение механической цивилизации. Но цивилизации преходящи, временны. Культура же понятие вечное. Культура воспроизводится творчеством своих носителей благодаря внутренним, неисчезающим накоплениям духа. Цивилизация держится внешними, механическими способами и, поэтому, часто приходит к конфликту с качественно иными, более высокими способами развития Культуры, которой родственен эволюции живого сознательного организма и природы в целом. Огонь духа и созидательное мыслетворчество — основные источники культурообразующих сил человечества.
«Именно Культура, — писал Н.К.Рерих,— есть сознательное познавание, духовная утонченность и убедительность, между тем, как условные формы цивилизации вполне зависят даже от проходящей моды. Культура, возникнув и утвердившись, уже неистребима. Могут быть различные степени и методы ее выявления, но в существе своем она незыблема и, прежде всего, живет в сердце человеческом. Случайная фраза рассудка может удовлетворяться и механической цивилизацией, тогда как просветленное осознание может дышать лишь в Культуре. Казалось бы, уже давно сказано, что Культура есть то прибежище, где дух человеческий находит пути к религии и ко всему просветительному и прекрасному.» (Н.К.Рерих «Культура победительница» Листы дневника. МЦР. М. 1995.С.81). Рериховская концепция Культуры исходит из того, что мысль - это энергия. Она представляет высшую (для человеческого царства) эволюционную форму дифференциации единоначальной или психической энергии. Научное изучение и овладение свойствами этой энергии откроет человеку новые эволюционные горизонты. Но это будет созидательным, только в том случае, если знание будет основано на высокой этике и добродетели.
«Каждая эпоха, — утверждает Е.И.Рерих, — имеет призыв, и сила мысли будет зовущим началом Нового Мира. Потому мы зовем вас к усвоению великого значения творческой мысли, и первою ступенью на этом пути будет открытие сознания, освобождение от всех предрассудков, всех предвзятых и навязанных понятий. Охватим взором всю ширь ночного неба, облетим мыслью все бесчисленные миры и тайники бесконечного пространства. Ведь мысль, в сущности своей, безгранична и лишь наше сознание ставит ей предел. Потому без промедления приступим к следующей ступени — расширению сознания.
Древнейшая мудрость Индии говорит: «мысль есть первоисточник мироздания». Великий Платон сказал: «мысли управляют миром». И современные нам ученые, как, например, профессор Комптон, высказав предположение о действенной разумной силе за каждым феноменом природы и о действии мысли на материю, заканчивает следующими значительными словами: «Возможно, что мысли человека являются самым важным фактором мира» (Е.И.Рерих «О мысли». В журнале «Детская литература». 1994., № 4.С.78). (Читать далее)